Зависть

Выгнав скот на пастьбу, до прихода колхозного бригадира Замзамия решила привязать теленка за огородами. Не успела она завернуть за угол, как увидела два свежих сруба. «Что это? Конюшня? Баня? Шестистенок! Большой! Чей сруб?..» – завертелось в ее голове. Дойдя до срубов, поняла, что они стоят за огородом Хажиахмета. «Глянькося, однорукий, а какие ханские хоромы мастерит!» – не переставала удивляться Замзамия. – И больше, чем у нас?»

Палкой, которой погоняла теленка, она быстренько перемерила все четыре стороны сруба и пошла домой. Измерив лишь одну сторону своей бани, присела на корточки: меньше на полметра! «Вот тебе и однорукий! Вот тебе и тихоня!» – в эти минуты у нее застучало в висках, и разболелась

голова.

К приходу бригадира Замзамия лежала больная в кровати, с мокрым полотенцем на лбу.

– Мигрень разыгралась, – с трудом произнесла она. Зависть не давала ей лежать спокойно. Первая мысль – отыс­кать своего мужа Галиакбара и обругать на чем свет стоит – устроить ему «жаркую баню». Как он, такой бугай, может отставать от недотепы Хажиахмета?! Она уже хотела бежать в колхозный гараж, как вспомнила, что утром Галиакбар говорил: «Выедем обмолачивать первые покосы». Но, как ни пыталась, так и не вспомнила на какое поле. Дети проснулись, позавтракали и ушли заниматься повседневными делами по хозяйству. А Замзамия, постанывая, целый день провалялась в постели с полотенцем на лбу.

Галиакбар вернулся с работы далеко за полночь.

– Что, не смогла отхватить дефицитный товар? – спросил он, увидев жену.

Замзамия, целый день строившая злые козни, увидев усталое и покрытое пылью лицо мужа, лишь плаксиво произнесла:

– Ох-ох-ох! Всю жизнь ты не веришь моей болезни...

На третий день ее вдруг осенило: «Может я поторопилась с выводами? Может у сруба Хажиахмета есть какие-то изъяны?» Всем сердцем и душой она желала одного: чтобы он был намного хуже их бани. Пять-шесть дней назад Замзамия видела, как в их переулок с топором под мышкой завернул Шаяхмет-оста. «Он-то и срубил сруб! Разве под силу это дело однорукому Хажи?!» Ей тут же захотелось все разузнать. Не успела она выйти за ворота, как встретила самого плотника.

– Как дела, бабай? – несказанно обрадовалась Замзамия. – Откуда это ты?

– Да, Хажиахмету сруб делаю. Материала не хватило, пришлось приостановить работу, – ответил старик.

Неудобно было расспрашивать его на улице, и Замзамия пригласила его в дом:

– Пойдем, бабай к нам, чаем напою.

– Спасибо, дочка, не стоит хлопот. Иди к доктору, видать, болеешь сильно.

– Да, пустяки, заходи, бабай, заходи, – твердо стояла на своем Замзамия.

Она поставила чайник на плиту и стала доставать угощения.

Не успели усесться за стол, как Замзамия спросила:

– Баню видно большую строит, справную?

– Как говорится, по одежке протягивай ножки. Да разве от макушек деревьев получится хороший шестиметровый сруб, дочка? В соседней деревне зять Хажиахмета строит дом, вот и отдал ему верхушки.

– Бревна мельче нашего что ли?

– Никудышные, дочка, совсем никудышные, – закивал головой Шаяхмет-оста. Видимо, и ему осточертело рубить сруб из остатков. – А ведь вашу баню Галиакбар срубил из отборных, первосортных деревьев!

Услышав это, Замзамия просветлела лицом и даже не заметила, как рывком сорвала полотенце со лба. «Вот, дуреха-то! – мысленно ругала она себя. – Не хватило ума все разглядеть! Сколько дней из-за этого болела!»

Теперь уже в ее душе стала закипать злоба на старика, который, развалясь на скамейке, пил чай. Замзамия не находила себе места – ей безудержно хотелось измерить толщину бревен бани Хажиахмета.

Кахим АУХАТОВ.